Неточные совпадения
Его потащили
к стойке; он подозвал
к ней расплакавшегося серого мужичка,
послал целовальникова сынишку за рядчиком, которого, однако, тот не сыскал, и начался пир.
Следовательно, приучив сначала молодую собаку
к себе,
к подаванью поноски,
к твердой
стойке даже над кормом, одним словом,
к совершенному послушанию и исполнению своих приказаний, отдаваемых на каком угодно языке, для чего в России прежде ломали немецкий, а теперь коверкают французский язык, — охотник может
идти с своею ученицей в поле или болото, и она, не дрессированная на парфорсе, будет находить дичь, стоять над ней, не гоняться за живою и бережно подавать убитую или раненую; все это будет делать она сначала неловко, непроворно, неискусно, но в течение года совершенно привыкнет.
К особенностям Груздева принадлежала феноменальная память. На трех заводах он почти каждого знал в лицо и мог назвать по имени и отчеству, а в своих десяти кабаках вел счеты на память, без всяких книг. Так было и теперь. Присел
к стойке, взял счеты в руки и
пошел пощелкивать, а Рачителиха тоже на память отсчитывалась за две недели своей торговли. Разница вышла в двух полуштофах.
Терешка махнул рукой, повернулся на каблуках и побрел
к стойке. С ним пришел в кабак степенный, седобородый старик туляк Деян, известный по всему заводу под названием Поперешного, — он всегда
шел поперек миру и теперь высматривал кругом,
к чему бы «почипляться». Завидев Тита Горбатого, Деян поздоровался с ним и, мотнув головой на галдевшего Терешку, проговорил...
— Позвольте-ка, ведь это наш сотрудник, — сказал Рамзес и
пошел здороваться с господином в сером костюме. Через минуту он подвел его
к стойке и познакомил с товарищами.
Книги сделали меня неуязвимым для многого: зная, как любят и страдают, нельзя
идти в публичный дом; копеечный развратишко возбуждал отвращение
к нему и жалость
к людям, которым он был сладок. Рокамболь учил меня быть
стойким, но поддаваться силе обстоятельств, герои Дюма внушали желание отдать себя какому-то важному, великому делу. Любимым героем моим был веселый король Генрих IV, мне казалось, что именно о нем говорит славная песня Беранже...
— Ну вот, матушка, дело-то все и обделалось, извольте-ка сбираться в деревню, — объявила она, придя
к Бешметевой. — Ну уж, Юлия Владимировна, выдержала же я за вас
стойку. Я ведь
пошла отсюда
к Лизавете Васильевне. Сначала было куды — так на стену и лезут… «Да что, говорю я, позвольте-ка вас спросить, Владимир-то Андреич еще не умер, приедет и из Петербурга, да вы, я говорю, с ним и не разделаетесь за этакое, что называется, бесчестие». Ну, и струсили. «Хорошо, говорят, только чтобы ехать в деревню».
— Эх ты… паяц из балагана! А еще солдат был… — не преминул укорить его Кувалда, выхватив из его рук коленкоровую папку с синей актовой бумагой. Затем, развернув перед собой бумаги и всё более возбуждая любопытство Вавилова, ротмистр стал читать, рассматривать и при этом многозначительно мычал. Вот, наконец, он решительно встал и
пошел к двери, оставив бумаги на
стойке и кинув Вавилову...
Посетители рассыпались в благодарностях и
пошли к буфету пить водку. Оба они считались в ресторане почетными гостями, «дававшими хорошо торговать». Они поздоровались с хозяином за руку и заговорили с ним вполголоса. Славянов-Райский понял, что речь
шла о нем. Притворяясь углубленным в «Новое время», он ловил привычным ухом отрывки фраз, которые шепотом говорил хозяин, наклоняясь через
стойку...
Но, говоря это, он видел другую картину: распанутые двери красного кабачка и в темной глубине их залитую сивухой
стойку. И его охватывало горькое сознание своей слабости, с которой он не может бороться, и хотелось кричать громко и настойчиво: «
К Сенисте
пойду!
К Сенисте!»
Анна Петровна. Призовите
к себе все силы вашего ума… Надо быть…
стойкой… Вы женщина! Ну… полноте!
Идите к себе в комнату!
(Почерк Лельки.) — Был дождь, кругом лужи, и шумят листьями деревья, я стою и думаю:
идти ли
к ним,
к товарищам,
к стойким, светлым коммунистам? Была грусть сильней, чем когда бы то ни было, хотелось умереть, и думала, что
иду прощаться. Все-таки
пошла к ним, было хорошо от их привета и участия, однако же губы иногда нервно подергивались.